Дважды герой психо-неврологического...

Году эдак в 1979-м я узнал, что в благополучной советской стране есть такие специальные больницы, которые называются очень заковыристо - психо-неврологический интернат. И что в Лениграде таких интернатов аж семь - аккурат в седьмой моя матушка устроилась санитаркой работать. Ну а раз есть седьмой, то и предыдушие шесть всяко должны быть, факт. В общем и целом новая работа матушку устраивала - график скользящий, сутки отпахала и трое дома. Смушало только, что оставлять меня одного на целые сутки было страшновато. Мало ли чего... Телефона в квартире нет, позвонить некуда.
И матушка, не мудрствуя лукаво, решила брать меня с собой на дежурство.
В общем-то, ничего особо страшного я там не увидел. Большую часть жителей пятого отделения, на котором маманя ударно трудилась, были тихими безобидными стариками. Пара безногих инвалидов, дядя Леша и дядя Коля, лихо раскатывали на колясках по коридору. Как я позже узнал, потенциально опасных психически больных держали в "надзоре", за железной дверью. И побывать там тоже пришлось, когда маму определили в надзоре дежурить...
Так что с той поры меня трудно разжалобить или шокировать, я достаточно насмотрелся что такое ДЦП, олигофрения и синдром Дауна. Но рассказать я хотел о другом.
Людей было много, всяких - хороших и плохих. И как-то раз на отделение поступил новый обитатель - необъятных габаритов дядя, навроде того мексиканца, который пол-тонны весит. Сколько весу в нашем герое было не скажу, не знаю, но одна кровать его не выдерживала - поставили вторую.
Сам дядя даже сидеть не мог, о ходьбе речи даже не шло. Все естественные надобности - естественно, под себя. А каждые пять минут проверять что у него и как нереально, у санитарки на шее еще десяток палат и в каждом других лежачих хватает. Вот тут-то дядя показал свой характер...
Как оказалось, дядя был не просто строгих правил, а бывший министр какой-то там промышленности и дважды герой соцтруда. На родине воздвигли его бюст, как и полагалось. Но когда бывщий дважды министр вышел на пенсию и окончательно заплыл жиром, то семейство решило отправить бюст и все остальные части тела героя в интернат. Дескать, дома все заняты, ухаживать за тобой, папуля, некому, а в интернате мы тебе отдельную палату устроим. Правда, забыли пояснить папе, что будет он там на общих правах... Короче, наш герой ударно обделался. И поднял дикий рев, поскольку лежать в дерьме он не привык. Матушка в бельевую сбегала, приходит в палату - мужик ее матом. Так, твою, и эдак, где ты шляешься, я тут уже охрип оравши. Маманя спокойно объясняет, что обрабатывала другого больного, что дядя на отделении не один и можно маленько потерпеть. А на будущее - судно под кроватью, мог бы и дотянуться.
Тут дядя раскрыл свое министерское хайло и начал орать, что он сейчас в Кремль позвонит, самому Леониду Ильичу и что от этого завеения камня на камне не останется. А лично тебя, паскуда ленивая, выпрут отовсюду и больше никуда не возьмут.
Эк, напугал. Матушка моя, составив многоэтажную конструкцию отборного мата, популярно объяснила, что это когда-то дядя был и министр, и герой, и обладатель бюста. А сейчас он ровно такой же больной, как и все остальные. И уж если угораздило обосраться, то не хрен тут выделываться, лежи и жди.
Дядя такой проповеди не ожидал никак, но не внял слову и потянулся было за палкой - врезать решил. Ох, зря он это... Среди больных маманя была любимицей, в обиду никому не давали. Пара крепких мужичков матушку из палаты аккуратно выдворили и дверь закрыли. Минут пять из палаты только приглушенное кваканье раздавалось. Когда дверь открылась, дважды герой самостоятельно сидел на кровати и лепетал "Доченька, прости".

Мораль сей истории... Да не будет никакой морали. Министра этого по человечески жаль, всю родню обеспечил, а когда стар стал и немощен - никому оказался не нужен, даже сиделку нанять побрезговали... Прожил он в интернате недолго, месяца через полтора умер - не выдержало сердце.

А власть людей портит, что ни говори.

Дважды герой психо-неврологического...

Году эдак в 1979-м я узнал, что в благополучной советской стране есть такие специальные больницы, которые называются очень заковыристо - психо-неврологический интернат. И что в Лениграде таких интернатов аж семь - аккурат в седьмой моя матушка устроилась санитаркой работать. Ну а раз есть седьмой, то и предыдушие шесть всяко должны быть, факт. В общем и целом новая работа матушку устраивала - график скользящий, сутки отпахала и трое дома. Смушало только, что оставлять меня одного на целые сутки было страшновато. Мало ли чего... Телефона в квартире нет, позвонить некуда.
И матушка, не мудрствуя лукаво, решила брать меня с собой на дежурство.
В общем-то, ничего особо страшного я там не увидел. Большую часть жителей пятого отделения, на котором маманя ударно трудилась, были тихими безобидными стариками. Пара безногих инвалидов, дядя Леша и дядя Коля, лихо раскатывали на колясках по коридору. Как я позже узнал, потенциально опасных психически больных держали в "надзоре", за железной дверью. И побывать там тоже пришлось, когда маму определили в надзоре дежурить...
Так что с той поры меня трудно разжалобить или шокировать, я достаточно насмотрелся что такое ДЦП, олигофрения и синдром Дауна. Но рассказать я хотел о другом.
Людей было много, всяких - хороших и плохих. И как-то раз на отделение поступил новый обитатель - необъятных габаритов дядя, навроде того мексиканца, который пол-тонны весит. Сколько весу в нашем герое было не скажу, не знаю, но одна кровать его не выдерживала - поставили вторую.
Сам дядя даже сидеть не мог, о ходьбе речи даже не шло. Все естественные надобности - естественно, под себя. А каждые пять минут проверять что у него и как нереально, у санитарки на шее еще десяток палат и в каждом других лежачих хватает. Вот тут-то дядя показал свой характер...
Как оказалось, дядя был не просто строгих правил, а бывший министр какой-то там промышленности и дважды герой соцтруда. На родине воздвигли его бюст, как и полагалось. Но когда бывщий дважды министр вышел на пенсию и окончательно заплыл жиром, то семейство решило отправить бюст и все остальные части тела героя в интернат. Дескать, дома все заняты, ухаживать за тобой, папуля, некому, а в интернате мы тебе отдельную палату устроим. Правда, забыли пояснить папе, что будет он там на общих правах... Короче, наш герой ударно обделался. И поднял дикий рев, поскольку лежать в дерьме он не привык. Матушка в бельевую сбегала, приходит в палату - мужик ее матом. Так, твою, и эдак, где ты шляешься, я тут уже охрип оравши. Маманя спокойно объясняет, что обрабатывала другого больного, что дядя на отделении не один и можно маленько потерпеть. А на будущее - судно под кроватью, мог бы и дотянуться.
Тут дядя раскрыл свое министерское хайло и начал орать, что он сейчас в Кремль позвонит, самому Леониду Ильичу и что от этого завеения камня на камне не останется. А лично тебя, паскуда ленивая, выпрут отовсюду и больше никуда не возьмут.
Эк, напугал. Матушка моя, составив многоэтажную конструкцию отборного мата, популярно объяснила, что это когда-то дядя был и министр, и герой, и обладатель бюста. А сейчас он ровно такой же больной, как и все остальные. И уж если угораздило обосраться, то не хрен тут выделываться, лежи и жди.
Дядя такой проповеди не ожидал никак, но не внял слову и потянулся было за палкой - врезать решил. Ох, зря он это... Среди больных маманя была любимицей, в обиду никому не давали. Пара крепких мужичков матушку из палаты аккуратно выдворили и дверь закрыли. Минут пять из палаты только приглушенное кваканье раздавалось. Когда дверь открылась, дважды герой самостоятельно сидел на кровати и лепетал "Доченька, прости".

Мораль сей истории... Да не будет никакой морали. Министра этого по человечески жаль, всю родню обеспечил, а когда стар стал и немощен - никому оказался не нужен, даже сиделку нанять побрезговали... Прожил он в интернате недолго, месяца через полтора умер - не выдержало сердце.

А власть людей портит, что ни говори.

Лёнечка

Был на пятом отделении парнишка, Леня. Абсолютно безобидное существо с интеллектом трехлетнего ребенка. Каждый выходные к Лене приезжал отец - невысокий седой мужчина, доктор физико-математических наук. В один из таких выходных дежурила моя матушка, ну и меня с собой захватила. Слово за слово, рассказал отец Лени следующую историю.
До семи лет Ленька был обычным пацаном, без всяких отклонений в развитии. Рано начал читать, когда Лене стукнуло пять лет пригласили учителя музыки - в общем, типичная судьба обычного ребенка из интеллигентной еврейской семьи. В семь лет пошел в школу... Первый класс оказался и последним.
Куда-то поволокли их класс - на экскурсию или просто прогулка была, не знаю. Затащили в парк, а дело поздней осенью было, дождь, кругом лужи. Леня подошел к учительнице и сказал, что у него промокли ноги. Попросил отпустить его домой, благо жил неподалеку. Классная дама велела не выдумывать глупости, а играть вместе со всеми. Домой Леня пришел уже с температурой.
Дальше - хуже. Банальная простуда вызвала массу осложнений, мальчика положили в больницу. В ходе обследований стало ясно, что в лобных пазухах скапливается гной - гайморит или что там похожее... Не суть. Нужно было срочно делать проколы, откачивать гной. А медики решили иначе - назначили прогревание. Отец был против, но его мнение никого не интересовало. Через три дня Леня впал в кому.
Выводили его из комы неделю. Сделали проколы, откачали дрянь из пазух, напичкали антибиотиками... Все это время отец Лени молился - только бы не умер.
Через неделю Леня открыл глаза. Чистые глаза трехлетнего ребенка.

Простите, что не смешно. Зато правда...

Лёнечка

Был на пятом отделении парнишка, Леня. Абсолютно безобидное существо с интеллектом трехлетнего ребенка. Каждый выходные к Лене приезжал отец - невысокий седой мужчина, доктор физико-математических наук. В один из таких выходных дежурила моя матушка, ну и меня с собой захватила. Слово за слово, рассказал отец Лени следующую историю.
До семи лет Ленька был обычным пацаном, без всяких отклонений в развитии. Рано начал читать, когда Лене стукнуло пять лет пригласили учителя музыки - в общем, типичная судьба обычного ребенка из интеллигентной еврейской семьи. В семь лет пошел в школу... Первый класс оказался и последним.
Куда-то поволокли их класс - на экскурсию или просто прогулка была, не знаю. Затащили в парк, а дело поздней осенью было, дождь, кругом лужи. Леня подошел к учительнице и сказал, что у него промокли ноги. Попросил отпустить его домой, благо жил неподалеку. Классная дама велела не выдумывать глупости, а играть вместе со всеми. Домой Леня пришел уже с температурой.
Дальше - хуже. Банальная простуда вызвала массу осложнений, мальчика положили в больницу. В ходе обследований стало ясно, что в лобных пазухах скапливается гной - гайморит или что там похожее... Не суть. Нужно было срочно делать проколы, откачивать гной. А медики решили иначе - назначили прогревание. Отец был против, но его мнение никого не интересовало. Через три дня Леня впал в кому.
Выводили его из комы неделю. Сделали проколы, откачали дрянь из пазух, напичкали антибиотиками... Все это время отец Лени молился - только бы не умер.
Через неделю Леня открыл глаза. Чистые глаза трехлетнего ребенка.

Простите, что не смешно. Зато правда...

Кого-то мне солист напоминает...

Кого-то мне солист напоминает...

Нет, я определенно его знаю!

Нет, я определенно его знаю!

Вот он, этот коварный тип гражданской наружности!

Сначала смотрим сюда.

Потом сюда.

( А теперь идем под кат. )

Вот он, этот коварный тип гражданской наружности!

Сначала смотрим сюда.

Потом сюда.

( А теперь идем под кат. )

С днем рождения, Николай Васильевич!

Председатель Ассоциации реставраторов России, академик, член оргкомитета по проведению юбилея Гоголя Савва Ямщиков рассказывает:
- Я ни в коем случае не хочу показаться старым, брюзжащим стариком, говорящим, что в наши годы было лучше, но когда сейчас читаешь, как проходил столетний юбилей в 1929 году, сколько людей приехало, какие люди участвовали в этом деле… Были приглашены девять лауреатов Нобелевской премии. А 1952 год? Траурная дата, столетие со дня смерти Николая Васильевича Гоголя. Я уже был в юношеском, сознательном возрасте, мне почти 15 лет было. Это же целый год длились все эти мероприятия - спектакли, выставки, издание собрания сочинений. И вот сегодня на оргкомитете первый вопрос долго обсуждался - как же будет проходить торжественное заседание в Малом театре. По-моему, это надо на подъеме, а тут – кто, что? А причина в том, что вот четыре года мы сегодня подытоживаем!

Наша четверка - Игорь Петрович Золотусский, Валентин Григорьевич Распутин, Василий Борисович Ливанов и ваш покорный слуга – бились, уговаривали, звонили Путину, Медведеву. Все делалось. Чиновники все это топили, топили и топили! И на сегодняшний день единственное, за что мы можем быть спокойны, что могила Гоголя начинает восстанавливаться. И сегодня принято решение, что где-то осенью будет молебен в Новодевичьем монастыре и одновременно в Даниловом монастыре. В Даниловом монастыре обнаружен склеп, где находился прах Гоголя. Там поставят памятный знак. Вот это единственное, за что мы спокойны. Собрание сочинений пока в нуле. Воспоминаний современников – то, о чем мы мечтали - нет. В 1952 году они вышли с купюрами, но вышел огромный том. Летописи нет. И стипендий Гоголя нет.

( - Музея тоже нет. )

С днем рождения, Николай Васильевич!

Председатель Ассоциации реставраторов России, академик, член оргкомитета по проведению юбилея Гоголя Савва Ямщиков рассказывает:
- Я ни в коем случае не хочу показаться старым, брюзжащим стариком, говорящим, что в наши годы было лучше, но когда сейчас читаешь, как проходил столетний юбилей в 1929 году, сколько людей приехало, какие люди участвовали в этом деле… Были приглашены девять лауреатов Нобелевской премии. А 1952 год? Траурная дата, столетие со дня смерти Николая Васильевича Гоголя. Я уже был в юношеском, сознательном возрасте, мне почти 15 лет было. Это же целый год длились все эти мероприятия - спектакли, выставки, издание собрания сочинений. И вот сегодня на оргкомитете первый вопрос долго обсуждался - как же будет проходить торжественное заседание в Малом театре. По-моему, это надо на подъеме, а тут – кто, что? А причина в том, что вот четыре года мы сегодня подытоживаем!

Наша четверка - Игорь Петрович Золотусский, Валентин Григорьевич Распутин, Василий Борисович Ливанов и ваш покорный слуга – бились, уговаривали, звонили Путину, Медведеву. Все делалось. Чиновники все это топили, топили и топили! И на сегодняшний день единственное, за что мы можем быть спокойны, что могила Гоголя начинает восстанавливаться. И сегодня принято решение, что где-то осенью будет молебен в Новодевичьем монастыре и одновременно в Даниловом монастыре. В Даниловом монастыре обнаружен склеп, где находился прах Гоголя. Там поставят памятный знак. Вот это единственное, за что мы спокойны. Собрание сочинений пока в нуле. Воспоминаний современников – то, о чем мы мечтали - нет. В 1952 году они вышли с купюрами, но вышел огромный том. Летописи нет. И стипендий Гоголя нет.

( - Музея тоже нет. )