![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
don_aldОтец Яков Кротов пишет:
«Совок» есть лишь модель человека. Реального, единичного «советского человека» не бывает. Бывает обычный грешный живой человек – или обычный святой. В этом смысле «совок» есть такая же условность, как любая исследовательская картина мира. «Совок» реален больше как система. Совков с маленькой буквы нет, а Совок с большой буквы живёт и часто побеждает – в смысле, убивает, крадёт, лжёт, развращает. Разумеется, всё это Совок С Большой Буквы делает руками вполне живых людей, которые искренне считают себя не совками, а нормальными гражданами. Тем более, что и в самом совковом Совке всегда бывает некоторый процент людей почти не тронутых плесенью. Совок в них крайне нуждается, потому что, если бы в Совке остались одни совки, он бы в одночасье сам себя съел или помер от голода, после чего предмет для исследования исчез бы.
Вполне возможно, что многие исчезнувшие культуры погибли, потому что Совок стал в них стопроцентным. В сталинском же или в путинском Совке есть и нормальные «работяги», «мужики» - академики, лаборанты, врачи. Конечно, есть сферы, где нормальность исключена – прежде всего, тайная политическая полиция и номенклатура в целом (номенклатура политическая, не культурная и научная элита). Нормальность нормальных, однако, обеспечена прежде всего тем, что в них работает совесть. В этом смысле нормальность, незатронутость совком определяется по тому, что человек считает себя ненормальным. Святой всегда считает себя грешным. Духовно здоров тот, кто считает себя больным. Тот, кто считает совками исключительно окружающих, а себя – здоровым, тот более всего совок.
Дело ещё и в том, что совок не самозарождается внутри тоталитаризма. Его споры присутствуют в любом человеке, в любом обществе и в любую эпоху, Обычно они проявляются как отдельные грешки и грехи – тут волдырь, там экзема. Тут солгал, там пнул. В Совке же с большой буквы эти споры взрываются и приобретают системный характер. Может быть, самое совковое в совках – надежда на то, что совок может исчезнуть вдруг, по мановению волшебной палочки. В этом смысле разгул Совка был вовсе не в эпоху сталинских репрессий (тогда Совок лишь формировался), а в перестройку, когда совки внезапно решили, что достаточно напечатать «Архипелаг ГУЛаг», открыть церкви, разрешить кооперативы и проделать ещё ряд нехитрых магических процедур (магических, потому что не подкреплённых ни законом, ни внутренней трансформацией, ни гражданской активностью), чтобы Совок умер.
«Совок» есть лишь модель человека. Реального, единичного «советского человека» не бывает. Бывает обычный грешный живой человек – или обычный святой. В этом смысле «совок» есть такая же условность, как любая исследовательская картина мира. «Совок» реален больше как система. Совков с маленькой буквы нет, а Совок с большой буквы живёт и часто побеждает – в смысле, убивает, крадёт, лжёт, развращает. Разумеется, всё это Совок С Большой Буквы делает руками вполне живых людей, которые искренне считают себя не совками, а нормальными гражданами. Тем более, что и в самом совковом Совке всегда бывает некоторый процент людей почти не тронутых плесенью. Совок в них крайне нуждается, потому что, если бы в Совке остались одни совки, он бы в одночасье сам себя съел или помер от голода, после чего предмет для исследования исчез бы.
Вполне возможно, что многие исчезнувшие культуры погибли, потому что Совок стал в них стопроцентным. В сталинском же или в путинском Совке есть и нормальные «работяги», «мужики» - академики, лаборанты, врачи. Конечно, есть сферы, где нормальность исключена – прежде всего, тайная политическая полиция и номенклатура в целом (номенклатура политическая, не культурная и научная элита). Нормальность нормальных, однако, обеспечена прежде всего тем, что в них работает совесть. В этом смысле нормальность, незатронутость совком определяется по тому, что человек считает себя ненормальным. Святой всегда считает себя грешным. Духовно здоров тот, кто считает себя больным. Тот, кто считает совками исключительно окружающих, а себя – здоровым, тот более всего совок.
Дело ещё и в том, что совок не самозарождается внутри тоталитаризма. Его споры присутствуют в любом человеке, в любом обществе и в любую эпоху, Обычно они проявляются как отдельные грешки и грехи – тут волдырь, там экзема. Тут солгал, там пнул. В Совке же с большой буквы эти споры взрываются и приобретают системный характер. Может быть, самое совковое в совках – надежда на то, что совок может исчезнуть вдруг, по мановению волшебной палочки. В этом смысле разгул Совка был вовсе не в эпоху сталинских репрессий (тогда Совок лишь формировался), а в перестройку, когда совки внезапно решили, что достаточно напечатать «Архипелаг ГУЛаг», открыть церкви, разрешить кооперативы и проделать ещё ряд нехитрых магических процедур (магических, потому что не подкреплённых ни законом, ни внутренней трансформацией, ни гражданской активностью), чтобы Совок умер.
